— Вы, конечно, правы, — вежливо произнесла Чармейн. — Только почему вы считаете, что Питеру здесь что-то угрожает, если он будет один? Мы с ним примерно ровесники, а я живу здесь одна — и ничего страшного не происходит.

— Мне представляется, — сухо ответила Ведьма, — что магия слушается вас несколько лучше, чем Питера. — Она доела блинчики и приступила к гренкам. — Питер ни за что не упустит возможности перевернуть чары вверх дном, — заявила она, намазывая гренок маслом. — Только не надо говорить мне, будто и у вас чары всегда делают не совсем то, что нужно, как бы вы их ни насылали, — продолжила она, с хрустом откусив кусок, — потому что я вам все равно не поверю.

Чармейн вспомнила о летательных чарах и о водопроводных чарах, а потом — о Ролло в сумке — и проговорила с набитым блинчиками ртом:

— Да. Но наверное…

— Тогда как с Питером, — перебила ее Ведьма, — все обстоит ровным счетом наоборот. Методы его всегда идеальны, однако чары непременно попадают мимо цели. Одна из причин, по которым я отправила его к чародею Норланду, и была надежда на то, что чародей Норланд сумеет направить магические способности Питера в нужное русло. Видите ли, чародей Норланд владеет «Книгой Палимпсеста»…

Чармейн снова почувствовала, как к лицу приливает жар.

— Э-э… — протянула она, передавая полблинчика Потеряшке, — а что именно делает «Книга Палимпсеста»?

— Если вы будете так закармливать собаку, она разжиреет и не сможет ходить! — сказала Ведьма. — Эта книга дает человеку возможность пользоваться всей магией земли, воды, воздуха и огня. Правда, огонь она вверяет только тем, на кого можно положиться. И естественно, этот человек должен изначально обладать колдовскими способностями. — На ее суровом лице промелькнул намек на обеспокоенность. — Я думаю, способности у Питера есть.

Огонь, подумала Чармейн. Я потушила на Питере огонь. Это что, значит, будто на меня можно положиться?

— Наверняка есть, — заверила она Ведьму. — Нельзя же сделать так, чтобы чары подействовали неправильно, если вообще не можешь колдовать. А каковы были остальные причины, по которым вы отправили Питера сюда?

— Враги, — отчеканила Ведьма, угрюмо отхлебнув кофе. — У меня есть враги. Они, знаете ли, убили отца Питера.

— Вы имеете в виду лаббоков? — спросила Чармейн.

Она поставила все обратно на поднос и выпила последний глоток кофе, собираясь встать и уйти.

— На свете, — отчеканила Ведьма, — насколько мне известно, есть только один лаббок. Видимо, он убил всех своих соперников. Однако — да, тот обвал устроил именно лаббок. Я это видела.

— Тогда можете не тревожиться, — сказала Чармейн и встала. — Лаббок погиб. Его убил Кальцифер — позавчера.

Ведьма была потрясена.

— Расскажите! — взмолилась она.

Хотя Чармейн не терпелось отправиться в Королевскую резиденцию, она против своей воли была вынуждена сесть, налить себе еще чашку кофе и рассказать Ведьме все — не только о лаббоке и о лаббочьих яйцах, но и о Ролло и лаббоке. А пользоваться магией в таких целях вообще нечестно, думала она, против своей воли рассказывая Ведьме о том, что Кальцифер, похоже, пропал без вести.

— Что же вы тут сидите?! — возмутилась Ведьма. — Немедленно бегите в Королевскую резиденцию и рассказывайте все Софи! Бедняжка, наверное, места себе не находит от беспокойства! Скорей, скорей!

И никакого «Спасибо, что рассказали», подумала Чармейн. Нет, лучше моя мама, чем мама Питера. И гораздо лучше — завтрак в компании принцессы Хильды!

Она встала и вежливо попрощалась. И бросилась через гостиную и через сад на дорогу, а Потеряшка вилась у ее ног. Хорошо, что я не рассказала Ведьме про путь через конференц-зал, думала Чармейн на бегу, чувствуя, как очки прыгают на груди. А то бы она заставила меня пойти той дорогой и я не смогла бы поискать Кальцифера.

Она подбежала к тому месту, где Кальцифер взорвал лаббочьи яйца, — перед самым поворотом. От утеса отвалился огромный кусок, гора булыжников осыпалась почти до самой дороги. На эту гору карабкалось несколько человек, похожих на пастухов, — они искали засыпанных обвалом овец и чесали в затылке, недоумевая, отчего же приключилось такое бедствие. Чармейн растерялась. Если бы Кальцифера можно было найти, его уже нашли бы эти люди. Она перешла на шаг и внимательно оглядела гору булыжников. Нигде не было ни проблеска голубизны, ни язычка пламени.

Чармейн взяла себя в руки, решила как следует поискать Кальцифера на обратном пути и побежала дальше, едва замечая, что небо было голубое и ясное, а над горами повисла нежная голубая дымка. Начинался редкий для Верхней Норландии знойный день. Сама Чармейн этого даже не заметила, а вот Потеряшка мгновенно перегрелась, стала пыхтеть и переваливаться на бегу с боку на бок и высунула розовый язычок так далеко, что он едва не волочился по дороге.

— Эх, ты! Не надо было давать тебе блинчик, — вздохнула Чармейн, взяла Потеряшку на руки и затопала дальше. — Зря Ведьма рассказала мне, что ты колдовская собака, — призналась она на бегу. — Даже и не знаю, как к тебе теперь относиться.

Когда Чармейн добралась до окраины города, то перегрелась не меньше Потеряшки, — ей было так жарко, что она жалела, что у нее нет длинного языка и нечего высунуть. Чармейн пришлось перейти на быстрый шаг, и, хотя она выбрала самый короткий путь, все равно до Королевской площади шла целую вечность. Наконец она свернула на площадь — и обнаружила, что путь ей преградила толпа зевак. Добрая половина населения Верхней Норландии собралась поглазеть на новое здание, стоявшее в нескольких футах от Королевской резиденции. Здание было высотой почти с резиденцию, длинное, мрачное, как будто вымазанное в угольной пыли, и на каждом его углу красовалось по башне. Это был тот самый замок, который Чармейн видела, когда он печально и потерянно полз по горам. Чармейн уставилась на него в таком же изумлении, что и все собравшиеся на площади.

— Как оно сюда попало?! — спрашивали друг друга зеваки, пока Чармейн проталкивалась к замку. — Как оно пролезло?!

Чармейн посмотрела на четыре улочки, выходившие на Королевскую площадь, и задалась тем же вопросом. Все улочки были по меньшей мере вдвое уже замка. Однако вот же он — высокий и основательный, как будто выстроил сам себя на площади за ночь. Чармейн протолкалась к нему с растущим любопытством.

Когда она очутилась под самыми стенами, из одной башни вырвалось голубое пламя и метнулось к ней. Чармейн отпрянула. Потеряшка дернулась. Кто-то вскрикнул. Толпа разом подалась назад, и Чармейн осталась стоять одна — а перед ней вровень с лицом повисла голубая капелька. Обтрепанный хвостик Потеряшки замолотил по руке Чармейн в знак приветствия.

— Если вы идете в резиденцию, — протрещал им Кальцифер, — скажите им, чтобы поторопились. Не могу же я держать здесь замок до обеда.

Чармейн чуть не потеряла дар речи от восторга.

— Я думала, вы погибли! — выговорила она наконец. — Что произошло?!